Интервью с режиссёром-постановщиком Ольгой Маликовой

В 2023 году одна из лучших советских опер отмечает 50-летие. Очень приятно, что первый показ в юбилейном году состоялся именно в Томске. Произошло это 12 января. В этот день Большой концертный зал, несмотря на сильнейшие морозы, дважды наполнялся желающими стать свидетелями этого важного культурного события.

Ещё одним знаковым моментом является то, что в постановке приняли участие будущие актёры и режиссёры: студенты двух российских вузов – Хакасского государственного университета и Луганской государственной академии культуры и искусств.

Режиссёр-постановщик Ольга Маликова поставила оперу «Зори здесь тихие» в Хакасской филармонии в 2020 году. После премьеры в Хакассии последовали показы в Красноярском крае, республике Тыва и в Санкт-Петербурге. Гастроли в Томске и Омске состоялись в рамках проекта «Зори Сибири – вместе с Донбассом» при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.

После показа в Томске мы побеседовали с Ольгой Маликовой о её творческих решениях и новаторстве.

Ольга, зная, что филармония не обладает теми возможностями, которыми обладает театр – постановочными и актёрскими, – здесь только оркестр, вы всё-таки решили ставить именно оперу – музыкальный спектакль, – привлекая сторонних артистов. Что дало вам силу? И как получилось объединить очень разных людей одним проектом?
– Все сильные вещи происходят, как ни странно, очень просто. История началась в 2019 году, когда я приехала в Хакасию давать мастер-классы вместе с солисткой Мариинского театра Татьяной Павловской и концертмейстером академии молодых певцов Мариинского театра Анатолием Кузнецовым. Татьяна мне сказала: «Не хочешь ли ты расширить свои профессиональные горизонты?» А горизонты моих постановок в России простираются от Владикавказа до Якутска. Но в Хакассии я ещё не была, и поэтому сказала: «Конечно же, хочу». Приехала. Провела несколько мастер-классов со студентами театральных и музыкальных учреждений, поставила в филармонии концерт, в котором основными участниками были юные девочки хора «Каданс». И когда Светлана Анатольевна Окольникова, министр культуры республики Хакасия. гостеприимно повезла нас по местам силы на Большой Салбыкский курган, у нас состоялся прямо в пути разговор о какой-нибудь постановке оперного спектакля. Выбор на оперу «Зори здесь тихие» Кирилла Молчанова пал исходя из вокального уровня. Эта опера не претендует на плотный классический оперный вокал, её как раз можно исполнять лёгкими голосами. И, к тому же, в этой опере героини – почти одни девушки.

То есть в ваших творческих планах эта опера уже была?
– Режиссёр всегда держит в уме то, что он вообще хотел бы по жизни сделать. «Зори…» интересны многожанровостью музыкального материала: здесь сплелись в характеристиках героинь – барочное генделевское Dignare, народная бытовая частушка, куплетный романс, эстрадная музыка и цитаты композиторов XX века.

В чём секрет успеха постановки?
– Наверное, феномен успеха нашей постановки в общей слаженности и доверии артистов к режиссёрским задачам; а также в чётком попадании актёров в «образ». Могу приоткрыть секрет: среди артисток миманса – мамы детей хора «Каданс», но они настолько выучены за период существования спектакля, что никому и в голову не придёт заподозрить, что они не профессиональные актрисы. Это Наталья Семёнова (Почтальонша), Эльвира Шушпанова (мать Васкова), Ольга Лепкина (мать Лизы Бричкиной). Из всего состава исполнителей самым опытным является Артур Марлужоков (Старшина Васков), он же художественный руководитель Хакасской Филармонии.

Трудно ли вам было работать с молодёжным составом?
– Нет, наоборот, я видела их желание взять всё, что мне хотелось до них донести, их полное доверие, желание отдаться процессу работы и сделать максимально качественный результат. Они как-то по-особенному старались, чтобы всё получилось. И, что немаловажно, мне не приходилось их «ломать».

Камуфляжная сетка, многофункциональные «станки» в виде грубо сколоченных помостов, которые быстро передвигают по сцене сами исполнители, пикирующий свет в форме «гильз» на фоне оголённого арьера сцены – вот, пожалуй, и все декорации. Вы сторонник минимализма в сценографии?
– Да, пожалуй, так. Я люблю минимум декораций, но максимум актёрской игры, многоплановость режиссёрских решений и хороший качественный свет. В «Зорях…» всего лишь пять деревянных передвижных станков, которые символизируют и дорогу, и место бани, и болото, и часть блиндажа, и оружие в сцене боя, и кусочек маленькой жизни каждой из девочек. Кроме этих станков есть ещё подвесные гильзы, создающие тревожный фон падающих и разрывающихся снарядов. А ещё здесь важная часть сценографии – это свет. Непрерывное «сфумато» и всполохи от «вращающихся голов» – основные световые эффекты держат атмосферу напряжённости весь спектакль. Художник по свету – Николай Ужва (г. Минусинск, Красноярский край) добротно справился с задачами.

Был ли осознанным отказ от использования мультимедиа?
– Да, экран мне здесь не был нужен. Спектакль получился в жанре «психологически-символистской драмы», главный акцент я делала только на актёрской игре. Здесь каждый из главных героев, находясь в условиях опасности войны, переживает внезапные вспышки травматичных флэшбэков. И ещё, вы заметили оголённость всей сцены?! Нет задника, а есть кирпичный застенок, нет кулис, нет падуг, ничего нет. Вся сцена голая и грубая, как само время событий.

Как случилось, что у вас два таких удалённых региона оказались в этом проекте – как соединились Луганск и Хакасия?
– После успешной премьеры оперы в 2020 году, министр культуры Светлана Анатольевна Окольникова стала продвигать её за пределы республики Хакасия. В 2021 году состоялись гастроли с оперой в республику Тыва и город Минусинск Красноярского края, в мае 2022 года спектакль трижды был исполнен в Санкт-Петербурге. Сейчас спектакль играется в рамках проекта-победителя Президентского фонда культурных инициатив «Зори Сибири – вместе с Донбассом». Проект реализует моё артистическое агентство «Зеркало сцены». Идея вовлечь в проект Луганскую академию культуры и искусств пришла мне сразу, как только начала писать заявку на грант. Миссия этого проекта – культурой оказать поддержку профессионально-образовательному вузу Луганска, вовлечь студентов – актёров и режиссёров в процесс работы, дать им возможность выйти из замкнутости своего региона, получить новые навыки, знания, и самое главное – практику работы в серьёзном спектакле. У нас это получилось! Сначала – выиграть грант, затем – его реализовать.

Я подчеркиваю, доминанта проекта – образовательная: мастер-классы; встречи со студентами творческих вузов Абакана, Томска, Омска; творческие встречи с заслуженными артистами этих городов; походы в закулисье театра и театральные мастерские. А походы в театры, музеи – это и культурная программа по проекту. Луганские студенты впервые участвовали в оперном спектакле. И потому я подробно рассказывала им, как создаётся оперный спектакль. Объясняла, что такое режиссёрская концепция, из чего она состоит, как создаётся постановочная команда и какие у каждого функции. Как происходит работа дирижёра в опере – комментировал дирижер «Зорь…» Вячеслав Инкижеков; о хормейстерской работе говорила Марина Штарк; мы обсуждали с ребятами, как работают художники, и так далее. И всё это объяснялось на примере оперы «Зори здесь тихие», спектакля, в который они уже были введены в качестве артистов хора и миманса.

Кстати, о режиссёрской концепции. Совершенно очевиден сдвиг с камерности на массовость, с лирики на эпику, как по отношению к повести Бориса Васильева, так и к либретто оперы Кирилла Молчанова. Массовые сцены – это всегда пафос. Как сочетать пафос с лирикой? Когда идёт романс, вы сразу же получаете отклик, реакцию. Пафосными массовыми сценами (например, минское гетто) сложнее такую реакцию вызвать.
– Я даже не знаю, как ответить на этот вопрос. Я мыслю «картинками». Я слушаю музыку, слушаю, слушаю – и в какой-то момент начинаю видеть действие картинкой. И первой картинкой я увидела вальс первого акта. Увидела в нём выплеск всей той боли, с которой каждая попала на фронт. Так и простроила его: простой девичий парный вальс постепенно обнажает в каждой девочке её единственную боль, которая растёт, множится откровением каждой и, наконец, перерастает в безумство пульсирующей всеобщей масштабной боли. И это очень сильная сцена, одна из самых моих любимых сцен. Она говорит о главном, о том, что я хотела донести до зрителя: женщина и война – понятия несовместимые. Женщина должна жить, чтобы рожать детей и продолжать жизнь на Земле вообще. Вы, наверное, заметили, что в моём спектакле нет ни одного фашиста. То есть, война не персонифицирована. Но она представлена опосредованно через острые сцены, подобные «вальсу» или «минской яме узников гетто» или «мемориалу памяти», возникающему не один раз в спектакле…

Зрительское восприятие: герои массовых сцен похожи на скульптуры; складывалось ощущение, что перед нами – барельефы с памятников.
– Вы прочли это, хорошо. Да, сначала стелы, могильные плиты, затем мемориал, монумент памяти героям.

Борис Васильев заканчивает памятником повесть: Федот Васков вместе с усыновлённым им сыном Риты Осяниной устанавливают надгробную плиту. Но начинать спектакль с кульминации, с финала – это вообще-то рискованный шаг. Если такое начало, куда дальше должно идти развитие действия? И что станет кульминацией? В спектакле – это последний бой с фашистами, который ведёт старшина Васков и уже «убитые» Женька и Рита – потому что они уже не форме, а в смертных рубахах. Об их гибели командир отряда сообщает в постскриптуме, в сцене-эпилоге. Девушки выстраиваются в многофигурную композицию – и звучит голос Васкова…
– Это то, на чём я люблю работать – на контрастах. Я знаю законы восприятия. Это уже чисто профессиональные приёмы, которые мне не хотелось бы целиком раскрывать, но я знаю, чего я хочу от зрителей, в какое состояние хочу их погрузить. И знаю, какими средствами это можно сделать. Поэтому здесь – контрасты.

Вы вносите изменения не только в сюжет Васильева, но и в оперу Молчанова – у вас Галя Четвертак первая гибнет. Почему с её гибели начали?
– Гали Четвертак вообще нет у Молчанова в опере. Ведь она у Васильева гибнет от страха, выбегает под огонь не как «герой», а испугавшись врага. Но я её включаю в спектакль, нахожу место ей полноценно, от начала до конца, до самой гибели. Эта девочка-подкидыш детского дома олицетворяет сиротство, брошенность и ненужность родителям. Она вообще как персонаж особенная, совсем ещё ребёнок, ведь и на боевое задание идёт как на игру, за компанию. Её смерть – первая среди остальных, она самая нелепая и потому страшная по восприятию. Что касается соблюдения сюжета повести – разве все композиторы соблюдают последовательность сцен литературного источника? Оперный спектакль сам по себе уже переработанный композитором материал, а далее – режиссёр его дополняет своим ви́дением, анализом и решениями.

Поэтому сама Галя говорит, что она – из детского дома, что маму-медработника придумала сама. В повести в этой «святой лжи» Галю уличают девчата из взвода. И перед смертью был психологически точно выписанный эпизод, когда Четвертак испугалась фрицев. «Шестнадцать, товарищ старшина».
– Я уже говорила, что этот спектакль – моя авторская работа: в ней я не только режиссёр, но и сценограф, и автор закадровых текстов, которые возникают «инсайтами» у героев.

Вокалистки хора «Каданс» очаровали зрителей. Кажется, на голоса девочек все песни легли. Замечательные эпизоды!
– Все вокалистки хора «Каданс» – такого же возраста, какими были и героини повести Васильева. Все они юные, только начинающие свою жизнь девочки. Попадание исполнителей в возраст героев – один их самых значимых эффектов в постановке.

Оголённость, как вы говорите, должна быть художественно оправдана.
– Конечно. Это момент перевоплощения из девочки мирной довоенной жизни в женщину-воина.

Но повторяющийся приём – девушки то раздеваются, то одеваются – разве он не теряет выразительность?
– Есть приём, который используется несколько раз. Это правильно. В данном конкретном случае – человек меняется полностью. Сначала девочки снимают свои платьица и косынки, оставаясь в нижнем белье советских времен. Это момент, когда они получают письма. Не вживую, а каждая в своих мыслях. Каждая ждёт своего заветного долгожданного письма. Но одна из них, Анна, предчувствует похоронку… До этого идёт сцена в бане, когда девочки тоже в нижнем белье. Она как бы переходная из одного состояния в другое, «смывающая» старую жизнь. Затем, после писем, в массовой сцене романса Женьки Камельковой «Жди меня, и я вернусь» девочки вынимают военную одежду из выданных им вещмешков, и каждая перевоплощается в «себя иную», теряя хрупкость и беззащитность, становясь подобной мужчине. То есть перестает быть женщиной.

Как долго будет этот проект существовать?
– Музыкальный спектакль «Зори здесь тихие» находится в репертуаре Хакасской филармонии. Также Светлана Анатольевна Окольникова планирует гастроли в Красноярск. А проект «Зори Сибири – вместе с Донбассом» завершится 18 января (интервью состоялось 12 января, к моменту публикации проект уже завершился. – Прим. авторов), по окончании нашего творческого тура.

Напоследок поделитесь впечатлениями от нашего города.
– Когда мы ехали к вам, мне сказали, что Томск – это маленький Петербург. И действительно, есть похожесть центра Томска на Санкт-Петербург. Мне понравился не только город архитектурно, но и то, что Томск – креативно мыслящий, развивающийся город. Хочу поблагодарить за поддержку нашего проекта всех, кто помогал нам от Томска: лично губернатора, начальника областного департамента по культуре, организаторов и, конечно же, зрителей!

Беседовали Татьяна ВЕСНИНА, Ирина ГЮНТЕР и Маргарита КОМАРОВА
Фото: Елена АСТАФЬЕВА