«Музыка – это источник радости, и даже в горе она не знает пессимизма». Эти слова Йозефа Рейнбергера (1839–1901) можно поставить эпиграфом ко всему его огромному творческому наследию, но прежде всего – к органной музыке. Именно в этой сфере вклад Рейнбергера особенно ценен; его 20 сонат для органа – ярчайшая страница органной музыки второй половины XIX столетия.
Парадоксально, но факт: Рейнбергер начал активно сочинять для органа, когда уже закончил свою карьеру как органист. В одном из писем композитор сообщает о своём поистине грандиозном творческом замысле – написать 24 сонаты во всех тональностях (из которых он успел сочинить только 20), создав таким образом некий «Хорошо темперированный орган».
Кроме сонат, Рейнбергер оставил большое количество миниатюр для органа, среди которых особое место занимают Монологи – это особый, авторский жанр органной пьесы, наподобие интермеццо у Брамса или фантастических пьес у Шумана.
Рейнбергер был потрясающим мастером органного ансамбля: он умел писать музыку для солирующих инструментов с органом так, как, наверное, никто другой в XIX веке. Именно поэтому в наши дни всё чаще и чаще в концертные программы включаются прекрасные пьесы Рейнбергера для скрипки с органом, для органного трио, для гобоя с органом, а так же и два его концерта для органа с оркестром.
Один из безусловных шедевров Рейнбергера, который во многом оставляет далеко за собой многое другое из созданного им для органа, – это, конечно, Соната № 8 ми минор. В особенности это относится к её финалу -–Пассакалии. Она в чем-то сродни великому трагическому финалу 6 симфонии П.И. Чайковского (да и в целом можно, наверное, сказать, что если бы Чайковский писал для органа, он писал бы как Рейнбергер). Эту Пассакалию выдающийся французский органист-виртуоз и композитор Александр Гильман в письме Рейнбергеру охарактеризовал словом «superbe» — «великолепная». С этого «superbe» начинает отсчет творческая дружба двух органных композиторов. Так, Рейнбергер посвятил Гильману свою следующую, Девятую сонату; Гильман охотно включил её в свой репертуар и играл как в гастрольных поездках, так и в знаменитых «Исторических концертах» на большом органе дворца Трокадеро в Париже.
Сам Рейнбергер весьма ценил свою Пассакалию: несколько позже он создал её версию для большого оркестра, внеся небольшие изменения в музыку и транспонировав сочинение в фа минор.
В контексте Пассакалии слова Рейнбергера о «музыке – источнике радости» приобретают особенный колорит. Будучи сочинением, полным истинного трагизма, Пассакалия, вместе с тем, поражает совершенством мелодий, красотой гармоний, гибкостью формы. Она «ложится на слух», она запоминается, оставаясь в нашей памяти не образом, полным мрачности и печали, но воплощением совершенной гармонии, пусть и окрашенной в тона ми минора. И в таком – глубинном – смысле эта и в самом деле трагическая музыка действительно «даже в горе не знает пессимизма».
Ждём вас на наших интернет-площадках – в Rutube, ВК, на Платформе и здесь, на сайте Томской филармонии.