Владимир Понькин: «Рахманинов – это космос!»
Об удивительных совпадениях и безграничной любви

Что музыка Сергея Рахманинова даёт исполнителям и что она может дать современным слушателям? Чему нас учит личность, жизнь и судьба великого композитора?

У народного артиста РФ, художественного руководителя и главного дирижёра Томского академического симфонического оркестра Владимира Понькина есть свои ответы на эти вопросы. А ещё у Владимира Понькина есть оригинальное фото из семейного архива Сергея Рахманинова и несколько личных историй, связанных с влиянием русского гения XX века на его собственный творческий путь.

Владимир Александрович, музыканты и критики отмечают, что вы чувствуете Рахманинова так, как никто другой. Что его произведения в ваших интерпретациях находят отклик в сердцах слушателей с первых нот – настолько сострадательно и душевно звучит оркестр под вашим руководством. Вам так близко мироощущение Рахманинова?

– Музыка Сергея Васильевича очень близка мне по духу. И моё чувство восхищения им бесконечно. Как и чувство благодарности за то, что он оставил нам свои гениальные сочинения! Это и три оперы, и четыре фортепианных концерта, и рапсодия на тему Паганини, и, конечно, три симфонии, я не считаю юношескую. Всё это сейчас является величайшей гордостью нашей страны.

Рахманинов принадлежит к числу удивительных гениев. В чём горе гениев и в чём их величайшее отличие от простых и даже от талантливых композиторов? В том, что они предвидят будущее. Умение заглянуть в завтра, в далёкое завтра, дано не каждому. Беда гения в том, что он вступает в противоречие с современностью. Сергей Васильевич, как, кстати, и Дмитрий Шостакович, именно как граждане России очень многое нам раскрыли.

Владимир Александрович, помните ли вы своё самое первое произведение Рахманинова?

– Это была Вторая симфония. Шёл 1986 год. Я работал главным дирижёром в Ярославской филармонии. Как сейчас помню свои ощущения от знакомства с партитурой: я чувствовал себя слепым, подвергшимся внезапному озарению – настолько я был очарован этим удивительным ощущением мира. Для меня эта симфония – само совершенство. Моя любовь к Рахманинову началась именно с неё. Вторая симфония обладает высочайшей степенью эмоционального воздействия и на исполнителей, и на публику. Каждый раз, открывая партитуру и начиная играть её с оркестром, я понимаю: это то, что необходимо каждому! Это сказочное состояние.

С этого времени Рахманинов вошёл в вашу жизнь?

– Нет, это произошло на 10 лет раньше. Однако до 1986 года я как будто забыл об этом, а во время работы над Второй симфонией вспомнил, и то, чему я не придал значение сразу, вмиг стало для меня очевидно.

Заинтриговали: расскажите, пожалуйста, об этом подробнее.

– Пётр Ильич Чайковский на экзамене в Московской консерватории поставил юному Серёже Рахманинову пятёрку с четырьмя плюсами. Это известный факт, и я не особо об этом задумывался: ну поставил и поставил. В 1976 году я поступал в Московскую консерваторию на симфоническое дирижирование. И на вступительном экзамене я получил точно такую же оценку. Её поставил мне Геннадий Николаевич Рождественский. Тогда секретарь симфонической кафедры сказал мне: «Пойдёшь к Рождественскому». Я спрашиваю: «Почему же к Рождественскому? Я, вроде как, был на консультации у Гинзбурга (Лео Морицевича. – Прим. автора), и он намекнул мне на то, что не прочь меня взять». Тогда секретарь посмотрел на меня с недоумением и добавил: «Ты что, не понимаешь? Рождественский сейчас поставил тебе пятёрку с четырьмя плюсами! Если ты напишешь к нему заявление, то выиграешь самую большую лотерею в своей жизни». Так оно и вышло. И тогда я вспомнил об аналогичной ситуации в жизни Рахманинова. И своим сознанием прикипел к тому, что мне предстоит очень интересная и ответственная жизнь именно благодаря высокой оценке Геннадия Николаевича и той параллели с Рахманиновым, которая возникла благодаря этой оценке.

Если говорить о коллективе Томской филармонии, то мы можем назвать ещё несколько параллелей с Рахманиновым: это и ваше желание помочь тем, кто к вам обращается, и ваше внимание к детям, и поддержка молодых музыкантов, и даже любовь к вождению автомобиля…

– Что есть – то есть (улыбается). А ещё я – почётный профессор Парижской консерватории имени Рахманинова (и снова улыбка).

А что в личности Рахманинова являются для вас самым притягательным?

– То, насколько тонко он чувствует русскую душу. Сколько печали, скорби, страданий описано во Второй симфонии! Сколько приложено усилий, какая борьба! И какой финал! Это настолько ярко – картинно – показано! Настолько глубоко и точно показан сложный мир русской души.

Часто ли вам удаётся играть Рахманинова?

– Рахманинова нельзя часто играть! Его музыка обладает невероятным потенциалом: она способна пробуждать удивительные чувства – лучшее, что есть в каждом из нас. И здесь, правда, очень важно не передозировать, чтобы не получить обратный эффект.

Любое произведение Рахманинова, которое я возьму, для меня всегда будет свежим – потому что я не играю это каждый день. Это придаёт моим чувствам особую остроту. Всякий раз, открывая партитуру, ты как будто стоишь у подножия горы, на которую надо взобраться. И так перед каждой репетицией. А уж партитуру Второй симфонии, равно как и любую из симфоний Чайковского, каждый раз открываешь для себя заново, потому что там столько удивительных вещей, которые, казалось, на виду, да не сразу видны. Это удивительные ощущения. Первая любовь каждый раз и практически с каждым произведением Рахманинова.

Третий концерт для фортепиано с оркестром – не исключение?

– Концерты Рахманинова – это особая история. Третий концерт – это огромный роман, совершенно потрясающий, наверное, это его самое ностальгическое из фортепианных произведений.

Любовь к своей стране – наверное, лейтмотив всего творчества Рахманинова?

– Конечно! И если говорить об эмиграции, то я не думаю, что Рахманинов знал, что покинет свою родину, которую он безмерно любил. Это произошло случайно. 26 октября по старому стилю — 8 ноября по-новому 1917 года к нему в дом пришли гости – отряд красноармейских солдат и матросов. Они там пробыли всего 40 минут. Но на следующий день Сергей Васильевич подал документы на оформление заграничных гастролей… С одной стороны, это ужасно печально, а с другой, может быть, и хорошо, что он уехал: тем самым он спас свою жизнь ради России. И то, сколько он сделал для того, чтобы помочь своей стране в 30-е годы — начале 40-х годов, очень трудно переоценить. Он вкладывал огромные деньги в то, что считал необходимым на тот момент для своей родины.

Конечно, он страшно страдал. Это слышно в его произведениях. Четвёртый фортепианный концерт и «Симфонические танцы» как нельзя лучше показали его душевное преломление в конце жизни. Он очень устал. Там всё совершенно по-другому. Сколько я ни был на Западе, особенно это чувствуется в Америке, меня не покидало чувство одиночества – там ты никому не нужен. И это так сильно на тебя давит. Этот прессинг не каждый выдерживает. Люди ломаются. Сергей Васильевич держался! Благодаря своему гениальному творчеству, исполнительскому мастерству и безудержному меценатству.

Музыка Рахманинова для вас, прежде всего, какая?

– Духовная, прежде всего. Преображающая души. Музыка Рахманинова – это космос. В ней вечные для человечества темы духовного искания, предопределения и бренности бытия.

Как вы думаете, за что слушатели любят Рахманинова?

– Чем Рахманинов и Чайковский так близки русскому народу? Тем, что в этих эмоциональных воздействиях на публику они воспитывают величайшее чувство гордости за свою страну, за людей. Поэтому мы, опираясь на такие шедевры, смело говорим, что за Россией – будущее!

Владимир Александрович, удалось ли вам побывать в знаковых для Рахманинова местах?

– Увы, нет. Я думаю, что мне это ещё предстоит. Мне кажется, что к таким святым местам надо подойти эмоционально и даже философски более подготовленным. В чём интересное свойство русской интеллигенции, которое воспитывалось с детства? В том, что прежде чем куда-то отправиться, человек готовился к предстоящему путешествию.

У меня дома есть оригинальная фотография Сергея Васильевича, где он стоит с садовым инвентарем на территории своего поместья в Америке. В белых брюках. Он же всегда очень сосредоточен, когда его фотографируют, а тут такой простой взгляд – его просто застали за любимым делом. Тоже какая-то интересная энергетика… Это настоящая фотография – не копия. Её подарил мне перед своей смертью Рашид Кабиров, чудесный альтист. Он был апологетом Рахманинова, и даже будучи в Нью-Йорке 2 или 3 дня, умудрился съездить к его дому и там выпросить у родственников композитора эту карточку. Теперь она у меня и напоминает мне о Рахманинове – определённом маяке в моей собственной жизни.

1 апреля 2023 года в Большом концертном зале Томской филармонии будет звучать Рахманинов: Вторая симфония и Третий концерт для фортепиано с оркестром. И, конечно, музыканты под руководством Владимира Понькина готовятся сыграть так, чтобы это было адекватно тому величию, которым обладал автор этих гениальных сочинений. Это будет не просто один из концертов в череде мероприятий, посвящённых юбилею композитора, это – одно из главных событий культурной жизни нашей страны, которое обязательно войдёт в историю музыкальной культуры.

Вопросы: Ирина ГЮНТЕР
Фото: Елена АСТАФЬЕВА