«Вы не томичка? И в филармонии у нас не бывали? Тогда начните с «Поры желаний». С этим напутствием от сотрудников филармонии я отправилась на концерт классической музыки, подготовленный специально для таких, как я, держателей «Пушкинской карты» — слушателей, которые впервые решили посетить симфонический концерт.

Так как я ни разу не была в Томской филармонии, я загуглила адрес и приехала к Большому концертному залу за несколько минут до начала представления. Но никаких признаков предстоящего концерта! Я обошла здание на два раза, несколько раз дергала за ручки дверей главного входа. Закрыто. Вместе со мной вокруг БКЗ ходили две девушки и две женщины. Девушки, как выяснилось из разговора, пытались попасть на балет. Балет давали в здании напротив – в театре драмы. А мои мысли метались между Большим концертным залом и Органным. Где же «Пора желаний»? Краем уха я услышала разговор женщин, которые дозвонились-таки до знакомой, пригласившей их на мероприятие. И оказалось, что Органный зал находится по другому адресу! Женщины сели в машину и уехали, а я пошла пешком. Точнее не пошла, а побежала, так как до начала концерта оставалось 10 минут.

Прибежав по адресу, обозначенному на карте 2ГИСа, я снова удивилась тому, что на этом месте находится краеведческий музей и еще несколько сообщающихся между собой зданий. Я подергала все ручки дверей, что выходили на улицу, и все были закрыты, кроме одной. Рядом на лавочке сидела пожилая дама. Она-то и подсказала, что вход в Органный зал через музей, и что концерт уже начался. «Не забудьте сдать верхнюю одежду в гардероб», — услышала я за спиной ее добрый совет.

Когда я забежала на второй этаж, на меня обрушился звонкий гул торжества. Оркестр уже играл адажио из балета «Щелкунчик» Чайковского. Запыхавшаяся, слегка уставшая, я стояла у входных дверей и прислушивалась к нарастающей с каждой секундой очень знакомой мелодии, что в этот момент выражала тревогу в моей душе, перерастающую в удивление и желание скорее попасть в зал. Но на входе капельдинеры предупредили меня, что нужно дождаться окончания произведения, и только тогда я смогу зайти. Так как по неписанным правилам нельзя заходить в зал во время игры оркестра.

Я присела на диванчик в холле. Из зала доносились звуки музыкального инструмента, который походил на звук щелканья орешков, как Щелкунчик. Это позволило мне мысленно представить все торжество, описанное Гофманом в этой рождественской сказке. Из программки я узнала, что концерт начался со Свадебного марша Мендельсона. Наверное, оркестр играл марш, когда я пробегала мимо Дворца бракосочетаний. Забавное совпадение.

Но вот музыка закончилась. Ведущий начал произносить какие-то слова, подготавливая слушателей к следующему музыкальному произведению. Меня впустили в зал. Я присела с краю, у самой колонны и огляделась. Огромный зал погружал в историю, в век девятнадцатый точно. Большая люстра под потолком освещала всех и вся, позволяя разглядеть на сцене каждый инструмент.

Ведущий, наконец, объявил: «Сергей Прокофьев. Фрагмент «Монтекки и Капулетти» из балета «Ромео и Джульетта». При упоминании «Ромео и Джульетта» у многих возникает в голове либо трагедия Шекспира из школьной литературы, которую нужно прочитать к следующему уроку, либо какая-либо постановка в театре. Мне же сразу вспомнился французский мюзикл 2002 года. Музыка Прокофьева (оркестр исполнял «Танец рыцарей») совершенно отличается от музыки в мюзикле. Но там и там слышны нотки тревоги, сильных страстей и невозможности любви, когда враждуют две семьи.

После повести печальной на сцену вновь вышел ведущий и густым голосом стал рассказывать факты из биографий композиторов и истории создания произведений, которые с одной стороны приближали концерт к формату концерта-лекции, но, с другой, не смещали фокус с главного — прослушивания музыки. Это помогало заинтересовать, иногда даже заинтриговать, но при этом дать ему возможность сохранить чистое восприятие. Во время этих речей я наблюдала за слушателями в зале. Безумно радовало, что по большей части в зале были молодые лица. Дети и подростки с интересом разглядывали оркестровые инструменты и прислушивались к новым для них мелодиям.

Из всех заявленных в программе произведений мне больше всего запомнилась симфоническая сюита «Шахерезада», III часть «Царевич и Царевна». Скрипка Семена Промое погрузила в атмосферу восточной неги. В моей голове живо нарисовался образ молодой женщины, что одаривала мужчин ласками. Шахеразада в исполнении солиста была нежной, лёгкой, грациозной, с восхитительным взглядом.

И вот отзвучала финальная композиция Шостаковича — танцы из оперетты «Москва. Черемушки», и весь зал встал и одарил оркестр громкими аплодисментами. Кто-то справа даже выкрикнул: «На бис!». Аплодисменты не прекращались еще очень долго, а дирижер Владимир Дорохов жестами представлял каждого участника оркестра и отвечал публике поклонами.

После концерта я шла в общежитие с ощущением спокойствия и умиротворения в душе. Все мои негативные мысли исчезли, уступив место восхищению и счастью. На пешеходном переходе, краем глаза заметила, как из ворот здания Органного зала вышли отец и дочка и направились в другую сторону от меня. Дочка нежно держала отца за руку, рассказывала о своих впечатлениях от концерта, а отец по-доброму отвечал на все ее вопросы и пообещал, что обязательно снова сводит ее на концерт. Это очень здорово, что такая музыка, способная очистить мысли и душу от всего ненужного, входит в жизнь с юных лет.

Текст: Арина НЕВЗОРОВА, студентка 2 курса факультета журналистики ТГУ.

Фото: Елена АСТАФЬЕВА.